Отправлено: 08.10.11 17:02. Заголовок: Нисхождение в ад

У человека, умеющего думать, два пути.
Выбор за него делают другие.

Время - 18 июня 2040 года, понедельник, вторая половина дня.
Участники эпизода - Абель Мидлтон, Стелла Хэд.
Место действия – лондонский паб.

 Отправлено: 10.10.11 11:47. Заголовок: Сведения были недост..

Сведения были недостаточными, противоречивыми. Другими Грейв не располагала.
Последние полгода времени отчаянно не хватало. Она привыкла невозможному темпу. Почти.
Она смирилась с необходимостью работать на чистой импровизации. Почти.
Молчание помогало забыть, что времена не выбирают.

Паб – он отличается от других непосредственной близостью к колледжу Крайст-Черч. Фанни уверяла, преподаватель сюда заходит.
Она рассказала связной об Абеле Мидлтоне. Узнала его расписание, привычки. У нее на это был один вечер.

В группе, изучавшей право, были диссиденты. В пятницу подозрение пало не на них. Люди из сопротивления умеют молчать. Не отсвечивать. По-другому не выжить.

Фанни была хорошей девушкой. Тихой, серьезной, ничем не примечательной.
Ее надежность определялась отсутствием выбора. Одна личная тайна заставляла хранить чужие.
После ареста Лейбовиц Бабочка занималась вербовкой таких девочек.
Кто-то должен был это делать.

Вербовкой мальчиков занимались другие, но людей по-прежнему не хватало.

Связная сидела у стойки, спиной к входу. Изучала немногочисленных посетителей в отражении за спиной бармена. Зеркала, стекла, полированные поверхности – она их любила.
Сегодня Грейв была красива, насколько может быть красивая женщина, не относящаяся к партийной верхушке. С косметикой и парфюмерией помогала Кролик. С прочим Френсис справлялась сама. Фактура позволяла.
Трикотажное голубое – под цвет глаз – платье. Волосы небрежно подобраны. Макияж не позволит дать больше двадцати пяти. Дорогие безвкусные сигареты завершали образ скучающей интелектуалки.

Будет жаль, если старания окажутся напрасны.

 Отправлено: 11.10.11 21:04. Заголовок: Было отчего прийти в..

Было отчего прийти в отчаяние, вообще задуматься о его природе, на что оно больше похоже: на океан или на пропасть. Конечно, Абель не легко отпустил ситуацию с арестами на занятиях, не отправился пить кофе и сплетничать с симпатичной молодой коллегой, преподавательницей истории Востока, а стал пытаться дозвониться до приемной ректора Университета, а затем попытал счастья и с номерами министерств. Но во всех приемных секретари с прохладными голосами, слушать которые могло бы быть приятно в жаркий летний полдень, но не в ту пятницу, сообщали о проходящих совещаниях, большой занятости («записать Вас на следующий месяц?», но месяц – это непростительно долго для апелляций!), вежливо намекали об окончании рабочего дня или просто равнодушно внимали телефонной трели. А потом были выходные, и никто не хотел браться за решение его проблемы (хотя проблема была не совсем его), мама советовала не вмешиваться, но было еще телевидение, а в понедельник один из профессоров, негласных кураторов Мидлтона, намекнул, что неплохо было бы переключить все внимание на выпускные экзамены. Успокаиваться Абель не собирался. Голова, как справочник, пухла от телефонных номеров; на последнем утреннем классе у второкурсников преподаватель права путался в понятиях, как в показаниях. Но оставлять свою затею – добиться справедливости – не собирался, упрямясь и переживая внутренний протест, запоздалый подростковый бунт.
День близился к завершению, двери заведений закрывались, а пятничную историю уже забыли или хотели забыть; более того, советовали это сделать. По пути домой (он устал, но что это по сравнению с тем, что терпят сейчас его бывшие студенты), Абель свернул в бар.
Подойдя к стойке, мужчина расстегнул пиджак, со второй попытки смущенно забрался на неудобный высокий стул, расслабил узел галстука, оглядел соседку слева и сделал заказ. Беспокойно побарабанив по столешнице, он поерзал, вновь покосился на незнакомку, кашлянул, поколебался и вдруг, резко, чтобы не передумать, обернулся к женщине: «Я же Вам не мешаю, ничего?». Наверное, она подумает, что он подсел к ней, чтобы познакомиться, ведь половина зала пустует, есть даже свободные столики; может, стоит объяснить, что просто рядом с ней стоял свободный, даже на вид тяжелый стул, которым он просто не решился грохотать, передвигая.
Бармен спасительно протянул стакан с толстыми стенками. Мидлтон попытался ухарски, подражая героям, залпом выпить свой виски, зафыркал, поперхнувшись, сморщился от горечи, кашлянул в кулак и потер глаз костяшками пальцев. Внутри моментально потеплело, смягчилась и окружающая атмосфера: быстро хмелея, Абель проникся доверием к соседке слева.
- А Вы слышали про аресты в Крайст-Черч или тоже «забыли»? – невесело усмехнувшись, мужчина понурил голову.

 Отправлено: 12.10.11 11:40. Заголовок: Грейв не любила таки..

Грейв не любила такие расклады.
Не любила мальчиков и девочек слишком идеалистичных. Они забывали о главном – мертвые никому не помогут.
Протест ради протеста. Наивная вера в справедливость.
На новоязе не существовало такого понятия.

Отличник ее убьет, когда узнает.

Она сама готова убить мужчину за вопрос. Сколько он наговорил за четыре дня?
Будет чудом, если за ним не следят.

Гул голосов не гарантировал приватности. Прослушка в пабах работала круглосуточно. Даже в закрытых.
Надо уходить. Уводить Абеля. Новому сопротивлению нужны люди. Нужны такие, как он. Если поймет – разговорами никого не спасти. Не помочь.

Красивый мальчик. Хрупкое сложение. Едва ли делал перерыв на ленч.
– Две пинты темного, – обратилась к бармену. – Не угостите выпить? – Запоздало поинтересовалась у соседа справа. Понижение градуса должно сделать его сговорчивым. Когда протрезвеет, можно будет поговорить. Не здесь.

Заинтересованный взгляд, чувственный голос, случайное прикосновение ногой к его ноге – стулья стоят так близко.
В пабе никого, похожего на человека в штатском. Грейв умеет вычленять их из толпы. Потому и жива.

 Отправлено: 22.10.11 18:25. Заголовок: Мне снится — я тебя..

цитата:

Мне снится — я тебя уже любил. Мне снится — я тебя уже убил.

Когда он бегал по кабинетам, не присаживаясь, даже телефонируя стоя, оперевшись коленом о стул, охваченный горячкой волнения, он не чувствовал усталости; сейчас же груз проблем, своих и не своих, но принятых близко к сердцу, которое раньше как-то переживало естественную несправедливость, а теперь не могло и кололо изнутри, сейчас этот груз придавливал к земле (если не сказать, что давил ниже, под землю, футов на шесть), а ноги гудели, пятки горели так, будто он бегал босиком да по углям или битому стеклу.
Угостить незнакомку – с радостью (сдержав привычный жест хлопанья по карманам), лишь бы она не сорвалась с места и послушала, выслушала, ведь все это время его никто, никто не хотел выслушать. Лишь те готовы были слушать, кому не хотелось говорить.
- Представляете, – после горячащего виски пиво казалось еще холодней, – Вы представляете, каким глубоким может быть отчаяние? – Абель посмотрел перед собой, на ряды бутылок. – К чему проходит жизнь (мимо, мимо!), если я даже одному человеку не могу помочь?
Шмыгнув носом, Мидлтон опустил взгляд, покосился на лодыжки соседки и стыдливо перепрыгнул сразу на лицо. Почему она напоминала ему о картине – картинке из когда-то хранившейся дома книге об искусстве, о живописи, если точнее, – изображавшей девочку на шаре; может, все дело в голубом цвете или атмосфере хрупкости; а книга потом пропала. Неожиданно для себя Абель осознал, что смотрит прямо в глаза. Все неотвратимее тянуло на откровенность, так, что аж зубы сводило. Как он жалок!
- Но Вас, наверное, не интересуют такие глупости, простите.

Скрытый текст

В эпиграфе - Евгений Евтушенко, "Девочка на шаре"